В одном из небольших городов театр проездом давал "Грозу" Островского. Как многие, наверно, помнят, там есть сцена самобросания тела в реку. Для смягчения последствий падения обычно использовались маты. И обычно их с собой не возили, а искали на месте (в школах, спортзалах). А здесь вышел облом: нет, не дают, никого нет и д.п. В одном месте им предложили батут. Делать нечего, взяли, но в суматохе (или намеренно) забыли предупредить актрису. И вот представьте себе сцену: героиня с криком бросается в реку... и вылетает обратно. С криком... И так несколько раз... Актеры с трудом сдерживаются (сцена трагическая), зрители в трансе... В этот момент один из стоящих на сцене произносит:
- Да... Не принимает матушка-Волга...
Актеры, корчась, падают, актриса визжит, зрители сползают с кресел...


Одно время в театрах было запрещено пользоваться стартовыми пистолетами. Категорически приписывалось пользоваться на сцене макетами оружия, а выстрелы подавать из-за кулис. В одном театре на краю каменоломни стоит связанный комсомолец, а фашист целится в него из пистолета. Помреж за кулисами замешкался. Выстрела нет и нет. Фашист ждал-ждал и в недоумении почесал себе висок дулом пистолета. В этот самый момент грянула хлопушка помрежа! "Фашист", будучи артистом реалистической школы, рухнул замертво. Тогда комсомолец, понимая что вся ответственность за финал легла на него, с криком "Живым не дамся!" бросается в штольню. Занавес.


Провинциальный театр не нашел статиста на роль покойника в гробу. Наняли отставного солдата. Немолодого, бывалого и с роскошными усами. Ну, идет спектакль. Солдат лежит в гробу. По бокам, как положено, стоят две свечки. Свечи горят, и одна из них капает на шикарный солдатский ус. Тут "покойник" поднялся, загасил свечу и преспокойно улегся обратно в гроб.


У эстрадного артиста Хенкина на спектакле в театре случился сердечный приступ. Когда "скорая" привезла его в больницу, врач поинтересовался у больного: "На что жалуетесь?" Больной приоткрыл один глаз и сказал: "На репертуар!..."


Актер (А) после страшного двухмесячного запоя неожиданно обнаруживает себя за кулисами родного театра. Оказывается - срочная замена, его нашли, привели в чувство, одели в костюм - пинок, и он вылетает на сцену. Что за пьеса, что за роль, о чем речь - ничего понять не может.
Суфлер (С) шепчет:
- В графине он узнал свою мать.
(А): - А?
(С) (нервно): В графине он узнал свою мать.
Актер по сложной траектории подбирается к столу и берет водочный графин.
(А): Мама! Как вы туда попали?!


Гастроли провинциального театра, последний спектакль, трезвых нет.
Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого. И там такой текст в переводе Щепкиной-Куперник:
"Я должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться".
То есть один из нас должен был умереть. И артист говорит:
- Я должен был увидеть твой...
И он текст забыл, надо выкручиваться, по смыслу, а это стихи, проклятье - но он выкрутился! Как поэт!! Он сказал:
- Я должен был увидеть твой... конец! И задумчиво спросил:
- Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И мёртвые поползли со сцены.


Режиссер просит в Министерстве культуры разрешение на постановку "Идиота" Достоевского.
- У вас же некому играть главную роль, - возражает ответственный работник министерства.
- Да у нас полный театр идиотов, - возражает режиссер.


И немного об Онегине:

Однажды в "Евгении Онегине" секундант перепутал пистолеты и подал заряженный Ленскому. Ленский выстрелил, Онегин от неожиданности упал. Ленский, чтобы как-то заполнить понятную паузу, спел известную фразу Онегина: "Убит!" Секундант в замешательстве добавил: "Убит, да не тот".


На одном из спектаклей пистолет почему-то не выстрелил. Но Онегин не растерялся и ударил Ленского ногой. Тот оказался сообразительным малым и с возгласом: "Какое коварство! Я понял все - сапог отравлен!" - упал и умер в конвульсиях.


В одной из последних сцен, Евгений прибывает на бал к своему старому другу и видит Татьяну (в малиновом берете). При этом звучит следующий диалог:
Е. - А это кто в малиновом берете?
Д. - Так то жена моя.
Е. - Так ты женат?
Д. - Уже два года!
Ну и далее по ходу пьесы.
Артист, игравший мужа Татьяны, и актриса, игравшая Татьяну, были брат и сестра. Что из этого получилось.
Премьера. Зал битком набит местным бомондом и просто любителями театра.
Вдруг перед знаменитой сценой на балу костюмер никак не может обнаружить "малинового берета" для Татьяны. Поиски затягиваются, а музыка уже гремит... Спешно нахлобучивая на голову то, что удалось найти, бедная певица едва-едва успевает выскочить на сцену к началу своей партии. Между тем на сцену выходят Онегин и генерал Гремин. И тут Онегин с ужасом замечает, что берет-то у Татьяны на голове... зеленый! но времени на раздумья нет, оркестр тянет свое. Онегин с мукой в голосе поет:
- Кто там в ... ЗЕЛЕНОВОМ берете с послом гишпанским говорит?" - Увидев, что берет и в самом деле "зеленовый", Гремин, поперхнувшись от неожиданности, вместо "Жена моя" отвечает "Сестра моя!"
Онегин снова не растерялся: "О, генерал! Так Вы... СЕСТРАТ? "
В зале истерика. Занавес.


источник